«…и вот, конь бледный, и на нём всадник, которому имя „смерть“». (Цитата из Откровения, гл.6, ст.7-8)

Нет, времена героев Клинта Иствуда никуда не ушли. Они вовсе не в прошлом. Ни где-то там, далеко за горизонтом. Они здесь. С нами. Сейчас. И что с того, что широкополая шляпа, верный оберег от палящего солнца, оставлена теперь в наследство лишь узкой прослойке американских фермеров пасущим тучные стада животных на землях между Техасом, Монтаной, Вайомингом и так далее к западу от Миссисипи. Что с того, что ковбойские "твердоступы" с 40-х годов ХХ века преобразились в "казаки", стилизованные сапоги с чрезмерно заостренными мысами для модников. Что с того, что тесьма бахромы, для скатывания воды во время дождя с быстрой, естественной сушкой находят своих почитателей лишь в индейских резервациях. Что с того, что пальто и жилетки из оленьей кожи, а равно мексиканские панчо мелькают всё сплошь на подиумах и помостах в фетише худосочных манекенщиц. Что с того, что обрубок тлеющей сигары в углу губ, сбруя для револьвера Смита-Вессона или кольта "Миротворца" за давностью лет "похерены"..... Что с того.... Впрочем хватит. Хватит этой атрибутики жарких прерий с пальбой друг в друга...

"Синяя птица в моём сердце" - это вестерн. Определённо - это вестерн. И улыбается режиссёр подбрасывая зрителю головешки из тлеющего костра американского жанра. Смотрите. Наслаждайтесь. Пиршествуйте. Всё здесь об этом. Всё здесь ожившими страницами той славной эпохи.

И запылённый, богом забытый мотель дающий приют страннику пришедшему из неоткуда и идущему в никуда. И печать грусти лиц женщин в одиночестве, без сильного мужского плеча, будь то муж или отец, коротающих дни. И немногословие "сильного зверя" с торсом бойца-борца за "права человека": взгляд внимательных, усталых глаз повидавших миры Дантовского ада; печати синевы на руках, что те тату головорезов якудза на спинах; кандальный капкан ограничением свободы.... Ещё ничего не произошло. Ещё всё спокойно. Но дурь и зло внешнего мира уже наметило для себя невинную жертву. Лишь вопрос времени когда Сатана проголодается, когда вознамерится предаться искушению.

И вот уже почти "Бледный всадник"(1985) предстаёт нашему взору. И какая разница , что не похороны собаки как когда-то, почти 35 лет назад, послужили материализацией "Проповедника"? И какая разница, что не трудяг золотого прииска сгоняют в шею с насиженных хлебных мест? Добро тоже не дремлет. Добро тоже родилось не вчера. Его только покличь - оно тут как тут. Миротворец - ангелом провидения. Так что? Поквитаемся? "Скрестим шпаги"? И массивность кулачных хуков градом ударов по "боксёрской груше". А как иначе? Для зла, втолковыванием подходит только такой язык. Только такой.

... и закрутилось всё. И понеслось....

А он только-только вознамерился пожить по тихому. На работу устроился. Починил поломку. Женщины, стали липнуть благодарностью ласк воздавая за труды... Когда рождён для иной миссии, и нечего надеяться на покой.

А ещё, это определённо "Леон"(1994) Люка Бессона и опека очаровательной Матильды тут просматривается ... "к гадалке не ходи".

А ещё, это конечно же Эннио Морриконе, он угадывается, но звучит безмолвно. И «За пригоршню долларов»(1964) размеренностью обдумывания переливами, и «Хороший, плохой, злой»(1966) вендеттой кары, и «Меня зовут Никто»(1973) успокоительным баюконием снятия стресса. Вестерн перед нами. Мститель, карой небес злу.

Малобюджетная лента без особых изысков в трюкачестве, а прелесть, как хороша