Слуга (1989)

Замечательный фильм как в режиссёрском, так и в актёрском исполнении - высокохудожественный, т. е. произведение искусства. Да, местами сложный для понимания и хочется спросить режиссёра, что он этим эпизодом хотел сказать (теперь, к сожалению, не у кого). Но очень глубокий в раскрытии проблем нашего общества. Часто замечаю (и не я один), что собака похожа, даже внешне, на своего хозяина. И понимаю, что сам хозяин выбирает собаку себе под стать, а потом и воспитывает её соответственно. И в этой истории начальник выбирает подчинённого, но не требует от него собачьей слепой преданности. Служба и прислужничество - разные понятия. Сама личность выбирает путь своей жизни. А эта личность, на вид физически сильная, оказалась морально слабой. И, почувствовав нравственное превосходство "хозяина", готова пресмыкаться перед ним, как животное. И это зло и для этой личности, и для того, кому она прислуживает. И дело здесь не только в том, что она (личность) своими дурными поступками очерняет их общее дело. Пресмыкающаяся подчинённая личность перестаёт учиться, перекладывает ответственность за свои поступки на другого. Наше общество многократно проходило и проходит "культы личности", и не только общественные... Высшее сознание формирует низшее - это закон природы.Но раболепие перед высшим - нарушение и извращение этого закона.

Служить? Или раболепствовать?

«Соплив ещё, а в душе уж напутано!… человека из тебя сделать смогу! Ежели верой и правдой служить будешь, ежели преданный будешь как собака».

«Стараться это мало, соображать надо! Угадать, что хозяину надобно… Ежели хочешь судьбу за хвост держать, а ведь он у неё склизкай!»

«Да-а, сдаётся мне, большая из тебя сволочь вырастит».

Из разговора Михаил Лукича Кафтанова с Фёдором Савельевым, «Вечный зов», 1973г.

Слуга и Господин. Картина притчевого характера с аллюзиями в демонологию. Продаётся ли душа? Какова ей цена? Есть ли предел человеческого падения за барыш?

А действительно чем служба отличается от раболепствования? Кому-то, перед кем-то? Грань здесь весьма тонка. Почти незрима. И ведь оценку происходящему можно дать наблюдая процесс лишь со стороны. Кто ж про себя отважится сказать, что он подхалим? Вызывающий жалость, лакей. Нет. Фигура. Пусть и уступающая положению благодетеля, но всё же… Никак не простой чернец. Не смерд жалкий. Распорядитель. Хват. Но это всё исключительно тирады оправдания. Из уст «царедворца» в прислуживании. Заискиваешь, — значит что? Раболепствуешь? Угодничаешь? Или служебный долг выполняешь перед «хозяином», «шефом» на 100%? Ведь только перестал «пресмыкаться» в холопском поклоне, потерял стройную гибкость, сразу становишься менее привлекателен, получаешь отлуп или и вовсе выходишь в тираж, в отставку… Всегда следует соблюдать баланс с внимательным заискиванием и прислушиванием в наклоне головы. Разжаловать могут в два счёта. Прав, прав Кафтанов — «Стараться это мало, соображать надо! Угадать, что хозяину надобно…»

А вот фавориты? С ними как быть? Ну, скажем Пётр I и Александр Меньшиков. Это «служба» или «раболепство»? Кто-то возразит — помилуй Бог, это ж царь. Какое тут может быть смущение? Тут коленопреклонённость в чести, в обязательном этикете. Неотъемлемая часть ежедневного бытия. Унижения ни на грош. Стало быть зависимость положения отпечатком. Хочешь быть в обойме «радуй» начальника, тешь его самолюбие, постоянно будь интересен… Но до каких пределов? Всё зависит от личности. И от той что «бдит», и от той что «танцуют». А Иосиф Сталин и… «вокруг него сброд тонкошеих вождей…» Что здесь? Подхалимы? Жалкая челядь? Хозяева страны? Интриганы-приспособленцы? Слуги? Рабы? Скажем так, — всего понемногу. Не только чёрное или белое. Но выбор каждый делает сам. И сам же решает кем ему быть в жизни.

Режиссёр весьма занимательно живописует путь человека-холуя. В нём физическая сила и мелкая душонка. Ширина плеч с уверенностью сильного человека в лице и смиренный дух кротости до собачьей подстилки в молчании. Десантник, сержант, не дающий спуску ни насмешнику, ни вымогателям, а перед партийным бонзой лебезящий. Любое слово, любой приказ с «отданием чести под козырёк» — «так точно», «есть», «будет исполнено», «разрешите выполнять». И в воду на себе отнесу купаться, и на диван на руках засыпающего как дитя, и в бане попарю, и женюсь на ком прикажете…

Да. Удивительный фильм. А ассоциаций то сколько рождающий. Любой диктатор в образе Олега Борисова видится. Любой культ человеческий воспроизводится. А Павел Клюев, он что тот самый народ, за понюшку табака сажающий себе на шею нового вождя. И везущий по столбовой дороге. Стой. Приехали. Дай сойти. Дальше на тебе вон тот дяденька поедет…

Определённая аналогия с персонажем Василия Макаровича Шукшина напрашивается. В «Калине красной» вор-рецидивист по кличке Горе, он же Егор Прокудин, получает шанс «сделать своё счастье». Председательский УАЗик, личный шофёр «большого» человека карьерой после отсидки. Впрягись «в повозку» и как «сыр в масле» будешь кататься…

Но вор, он не чета десантнику. У него нет авторитетов. И кодекс воровской не позволяет ему опускаться до легавой собаки лижущей руку благодетеля…

- Я больше не могу. Доехайте сами — не могу больше. И ничего мне с собой не поделать, я знаю.

- Да что такое? Заболел, что ли?

- Не могу возить. Я согласен: я дурак, несознательный, отсталый… Зэк несчастный, но не могу. У меня такое ощущение, что я вроде все время вам улыбаюсь. Я лучше буду на самосвале. На тракторе! Ладно? Не обижайся. Ты мужик хороший, но… Вот мне уже сейчас плохо — я пойду.

И Егор быстро пошел вон со сцены. И пока шел через зал, терзался, что наговорил директору много слов. Тараторил, как… Извинялся, что ли? А что извиняться-то? Не могу — и все. Нет, пошел объяснять, пошел выкладываться, несознательность свою пялить… Тьфу! Горько было Егору. Так помаленьку и угодником станешь. Пойдешь в глаза заглядывать… Тьфу! Нет, очень это горько.

Стало быть всё от человека зависит. Раб ты по нутру своему или «гордец»? Как тут Фёдора Михайловича Достоевского в очередной раз не вспомнить:«Тварь ли я дрожащая или право имею?»